Слабый свет от фонаря, который плыл по воде, вырисовывал очертания лодки и человека. Человек стоял с палкой и видимо управлял той лодкой. Через несколько метров лодку начал озарять какой-то белый свет, который светил откуда-то спереди. Он начал вырисовывать из темноты нос лодки, на котором сидел красноволосый парень. Сзади стоял человек в белом плаще и с какой-то коробкой за спиной.
- Мы почти прибыли, – парень с веслом все также продолжал плыть.
- Хорошо, – красноволосому как-то не очень хотелось плыть вперед, ведь он не знал чего ожидать от этого места. До этого периода он шел с экзорцистами, потом они его оставили группе искателей, которые передали его еще одному искателю, который в свою очередь привел парня сюда. Лодка подплыла к причалу, парень встал во весь рост и переступил на причал. Он посмотрел на лестницу, которая шла куда-то вверх, потом вопросительно посмотрел на искателя.
- Нам туда, – спокойно ответил человек в белом плаще, и первый затопал наверх.
"Сталкер: что такое?.. трусишь?.. Нейт: да иди ты…"
Парень еще несколько моментов сомневался, но потом встал на лестницу и пошёл вперед…

---->Главный штаб » Коридоры

Библиотека ==>

Когда отверстие в потолке закрылось, все вокруг на несколько мгновение погрузилось в кромешную темноту, в поле зрения мелькали только искрящийся плащ Коронованного Клоуна и светящиеся желтые глаза Ноя. Боль в глазу ослабла, все Акума явно остались наверху, а вот сердце, кажется, готово было выскочить из груди через рот. Сдавленный страх, приглушенный пустотным ощущением падения в темноту.
Мысли переметнулись с попыток вырваться и рвануться обратно наверх на текущее положение. Стиснув зубы, Аллен выгнул спину и, как кошка, вместе с насмерть прицепившейся к нему Роад перевернулся в воздухе, одновременно распуская в стороны паутину длинных белых лент. Мягкие полосы белой ткани, ищущие, вокруг чего обмотаться, бессильно скользнули по влажному камню, так что целая россыпь мелких камушков присоединилась к полету Ноя и экзорциста.

«Темно. Сыро. Камень. Пещера.» - короткие и отрывочные мысли глухо  вонзались в разум, пытаясь построить хоть какую-нибудь структуру эффективного мышления.

Обмякшие было белые ленты, тянущиеся за падающими, как хвост за кометой, встрепенулись и втянулись обратно в плащ, после чего еще более сильным рывком метнулись к камням, уже врезаясь в них отвердевшими кончиками. Одна дернула и, вырвав кусок камня, ослабла, вторая. Прищурив серые глаза, Аллен принялся направлять свои белые стрелы вниз, чтобы они успели хоть немного замедлить падение. Камни, из которых состояла пещера, или были лишком твердыми, цельными, так что колья Коронованного Пояса едва царапали их, или слишком рыхлыми, и тогда белые ленты их обрушали. Еще рывок, и еще один. Парочку метало из стороны в сторону, как бабочку, случайно попавшую в вентиляцию.
Тут лента наткнулась на какое-то образование, и глаза мальчишки расширились. Мгновение – и ленты ослабли, метнулись в стороны и плотно обвились вокруг чего-то каменного и конического. Зачем Аллен успел только перевернуться спиной вниз, сжимаясь в комок и, соответственно, сминая в этот же комок девушку, которая прижималась к нему.

Последовал оглушительный всплеск, тело обдало пронизывающим холодом, так что это этого холода и удара перехватило дыхание, затем ленты натянулись и вырвали два тела из свинцовых глубин канала. Едва успев принять нормальное положение, Уолкер приземлился на ноги и в ту же секунду оттолкнул от себя мокрое тело. Белые ленты ослабли и одна за другой упали к его ногам, исчезая в складках плаща.
Вскинув мокрую голову, экзорцист бегло осмотрелся. Это место было знакомо ему. Подземный канал, по которому экзорцисты, которые не любят лазить по стенам, выбираются на задания. Здесь была крупная развилка, участок суши, на котором стояла пара, и пристань, у которой покачивалась лодка. Все пространство освещалось единственным желтым фонарем, отбрасывающим огненные блики на сырые стены, дрожащую гладь черной воды, и высокие своды пещеры, усеянные сталактитами, за которые, как оказалось, и хватался Аллен.

«Пф, прекрасно».- с легким раздражением подумал он, отбрасывая с лица мокрую челку и чувствуя, как по лицу и всему телу бегут ручейки ледяной воды.
И правда, прекрасно. Теперь он находился в пещере, наполовину заполненной водой, один на один с Роад Камелот в то время как там, наверху, Миранде нужна была помощь. Блестящий злобой взгляд впился в девочку, которая осмелилась так бесцеремонно оторвать Аллена от всех остальных. Ей хотелось играть. А Уолкеру было совсем не до игр.

Ное, кажется, на выразительные раздраженные взгляды экзорциста было глубоко плевать. Стигматы на ее лбу неспешно растворились в коже, которая, в свою очередь, приобрела относительно нормальный человеческий цвет – из пепельно-серой она стала аристократически бледной, правда, от этого ее оттенок едва ли стал более здоровым. По крайней мере, тот же Тикки в человеческом виде выглядел гораздо более жизненно и.. человечно. Более естественно, что ли.

Легкий, едва ощутимый сквозняк скользнул по водной глади, разогнав по ней дрожащую рябь, и ненавязчиво оттолкнул в сторону длинные подолы белого плаща. Не смотря на то, что сам Аллен за мгновение успел промокнуть до нитки – короткий черный топик плотно прилип к телу, и теперь холодная сырая ткань неприятно скользила по грудной клетке, мерно вздымающейся в такт беспокойному дыханию, тонкая темно-серая ткань тренировочных штанов обвисла и тоже так и норовила прилипнуть к бедрам и коленям, а в черных тапках откровенно хлюпала вода – одеяние Коронованного Клоуна оставалось все таким же легким и невесомым, мягко колыхаясь под действием Силы, из которой оно было соткано. По мокрой коже побежали мелкие мурашки. Пусть плащ оставался сухим, если к нему вообще был применим этот термин, но теплее от этого в холодной сырой пещере не стало.
Роад, стоящая неподалеку, тоже была мокрая насквозь. Все это напоминало сцену из какого-нибудь пафосного романтического фильма, когда красивый юноша бросается в воду, рискуя собственной жизнью, чтобы спасти прекрасную девушку, которая зовет его и просит о помощи, потом он вытаскивает ее, и она бросается ему на шею со словами благодарности, и в глазах ее светятся радость и страх пережитого потрясения… После таких мыслей по лицу у Аллена скользнуло выражение, которое можно охарактеризовать словами «Этого мне для счастья не хватало».. Может, девушка, думая о том, как ее спасают, и могла бы при этом мечтательно закатывать глаза и томно вздыхать, но в ситуации, в которой находился экзорцист, это было маловероятно. Разве что, если бы на его месте был Лави…
Но в глазах Роад не было радости и благодарности. Более того, в них ничего не было. Ее большие, привычно полуприкрытые глаза, приобретшие свой относительно нормальный глубокий фиолетовый цвет, были совершенно пусты. Хотя выглядела она довольно забавно. Иссиня-черные волосы осели вниз под тяжестью воды, мокрая одежда прилипла и к ней, выгодно подчеркивая точеную фигурку девушки… даже девочки. Аккуратненькая и хрупкая фигурка. Кто бы мог по взгляду на нее сказать, что в этом женственном теле таится гордый и безжалостный демон, носящий имя Ной?

Когда Роад вдруг вздрогнула и резко отвернулась, Уолкер моргнул и воззрился на нее с глубоким недоумением. Со стороны это, наверное, смотрелось весьма забавно – два худощавых человечка, промокших с ног до головы, один – оторопелый мальчишка с одной рукой и здоровенным мечом во второй руке, а второй – сконфуженная девчонка в необычном наряде.
Открыв было рот, Аллен закрыл его обратно, потому что банально не придумал, что ему сказать. Он так и застыл на месте, невольно ожидая, пока Ной соизволит обратить на него свое внимание и хоть что-нибудь сказать или сделать. Ну, на худой конец, если она этим не займется в ближайшее время, то Уолкер просто плюнет на это дело и займется возвращением в библиотеку. Нападать со спины… Ну, можно было, но Аллен, как известно, никогда бы так не сделал, будь перед ним хоть трижды ужасный и подлый Ной.

Не смотря на то, что Камелот со своей слишком уж бледной кожей, непроницаемым лицом и необычным дресс-кодом мало походила на обыкновенного живого человека, элементарный холод, судя по всему, не был ей чужд. По крайней мере, довольно скоро стало заметно, как она дрожит, и Аллен даже невольно загордился собственной выдержкой, в которой уже успел усомниться не один десяток раз. Его реакция на холод ограничивалась обильными мурашками. В конце концов, не ему ли приходилось даже спать в заснеженных пещерах прямо на льду?
Когда Ной чихнула, экзорцист тихо хмыкнул и, развернув меч так, чтобы широкое лезвие расположилось перпендикулярно сырым камням, на которых стоял Аллен, упер лезвие чуть спереди от себя, опираясь на него, как старик на экзотическую трость, и выпрямил спину.

- Будь здорова. – спокойно отозвался он, успев еще до того, как эхо от чиха девочки затихло под сводами пещеры.
Забавное дело – экзорцист, желающий здоровья своему врагу – Ною. Хотя, наверное, Аллен желал здравия человеку, а не Ною. Да и элементарные правила приличия еще никто не отменял, даже в подобной ситуации. Уолкер придерживался такой точки зрения, что врагов нужно уважать. Он уважал Акума - души, заключенные в них, не заслуживали ненависти и презрения, они заслуживали сострадания – и уважал Ноев. Людей, в которых были Нои. Были ли люди виноваты в том, что стали носителями особенно сильных генов? А был ли сам Аллен в этом виноват?
Словив на себе взгляд Роад, мальчик моргнул, отметив ее глубоко недовольную физиономию, и сдвинул брови на переносице. Это уже было что-то на грани наглости. Мало того, что она его сгребла и вместе с ним свалилась сюда, из-за чего оба оказались мокрые и холодные, отвернулась и стоит игнорирует, так еще и косится с такой кислой миной. Как будто Уолкер тут в чем-то виноват.

Наконец, девчонка соизволила повернуться лицом к тому, кого вынужденно сделала соседом по подземелью и временным собеседником. И тут Аллен конкретно опешил. Уж чего-чего он никогда себе не мог представить, так это смущения Роад Камелот и румянца на ее щеках. В его голове не укладывалось, что такое вообще может быть, но, тем не менее, сейчас он наблюдал этот шедевр прямо у себя перед носом. Образ маленькой Нои мгновенно слетел с полки чего-то сверхчеловеческого на полку самого обыкновенного. По крайней мере, у экзорциста были большие сомнения по поводу того, что Нои могут стесняться. Правда, Аллен далеко не сразу понял, почему именно она стесняется. Роад стояла неподалеку от него, прямо напротив, сложив руки на груди и дрожа от холода, мокрая блузка старательно облепила ее тело, и Уолкер прекрасно понимал, каково это. На нем, конечно, никогда не было надето мокрых блузок, но другие мокрые ткани – тоже не то, о чем можно долго и увлеченно мечтать. Когда же до экзорциста, наконец дошло, он всерьез задумался над чем, что ему делать – смеяться или… не смеяться. Хотелось и того, и того сразу. С одной стороны, было в этой ситуации что-то невыносимо смешное. Как-никак, а Роад была девочкой, живой девочкой со своими симпатиями и хорошей фигуркой, если не считать, что грудь была еще совсем маленькой, под стать возрасту. До сих пор грудь Камелот Уолкера беспокоила меньше всего, но зато сейчас она и связанная с ней проблема, судя по всему, повисла под сводами пещеры плотным, почти осязаемым комом.
Наконец, Ной заговорила, тихо и не глядя на собеседника, Аллен передернул плечами. Уж кому-кому, а ему здешние «места» не казались отвратительными. На худой конец, это был его единственный дом, как он мог казаться ему отвратительным? Бывали местечки гораздо хуже. Затем Роад немного осмелела и уже перевела взгляд на экзорциста, который, в свою очередь, смотрел на нее спокойно, почти равнодушно, не без крошечной льдинки в глубине взгляда. Камелот могла отрицать это, но она все равно заслуживала этой льдинки. И прекрасно это знала.

- Родственница? – Аллен немного приподнял брови, выказывая недоумение. Помимо самой Роад он знал только одного Ноя женского пола – Лулу Бель. Ну и ту девушку, что осталась наверху, в библиотеке. И что-то ему подсказывало, что спрашивали не про них. – О чем ты?

Камелот среагировала на ответ Уолкера не сразу, но когда среагировала, открыв глаза, которые едва успела закрыть, он понял, что милые беседы закончились. Широкое лезвие меча, перечеркнутое массивным черным крестом, оторвалось от камней, на которых стоял Аллен. Не смотря на видимость, он ни на мгновение не позволял себе забыть, что перед ним – чудовище, холодное, безжалостное и почти бессмертное чудовище, в котором таилась колоссальная сила. Темная сила, которую экзорцист с Чистой Силой в самом сердце чувствовал, кажется, всем своим существом. От смущения и конфуза не осталось ни следа, кажется, сам воздух, пропитанный этим чувством, испугался и поспешил скрыться в глубинах пещеры. Во взгляде Нои были ненависть, раздражение, ярость… но на сей раз Аллен принял этот взгляд стойко и уверенно, колючее острие горящих лиловых глаз уперлось в холодную серую стену его радужки, не в силах проникнуть глубже и впиться зубами в душу, заставляя ее сочиться страхом. Перед седым мальчишкой была всего лишь капризная девчонка, которую бесило все, что не вписывалось в ее планы, и пусть у этой девочки были все шансы разметать его по ближайшим сталактитам. Будь она обычным ребенком, она или упала бы и начала бы кататься, барабаня руками и ногами по камню и требуя желаемого – а Аллен смутно представлял себе, чего она сейчас хотела, - или бросилась бы на обидчика с твердым намерением выцарапать ему глаза аккуратно подточенными ноготками. И в ответ на ее вспышку экзорцист не испугался. Он лишь посмотрел на нее, как смотрит умудренный жизнью старик на неразумного хулиганистого ребенка, которого слишком плохо воспитывали родители, но на которого ему плевать. С равнодушной смесью досады, осуждения и насмешки.
Более менее справившись с раздражением, Роад расплылась в хищной улыбке, которая была так хорошо знакома Уолкеру. Теперь уже настала его очередь беситься. Снова эти слащавые игривые нотки, выразительный взгляд прищуренных глаз, мимолетное скольжение язычка по пухлым губкам… Снова эти кошки-мышки. И на сей раз ни у Нои, ни у Аллена не было сомнения в том, кто есть кто. Камелот нацепила на себя роль кошки мгновенно и уже успела прекрасно обжиться в ней. Только Аллен не собирался принимать на себя роль мышки. Он вообще не хотел играть с этой наглой капризной девчонкой. Какое она имела право вламываться в Орден, громя библиотеку сворой Акума, издеваться, жаловаться на скуку и превращать все поле действия в шахматную доску, где и черные, и белые принадлежат только ей?

Большие блестящие глаза седого экзорциста сузились в щелки, пальцы сильнее сжались на рукояти меча. Он едва оскалил зубы и бросил Камелот долгий содержательный взгляд. Неожиданно для самого себя Уолкер поймал себя на мысли, что хочет убить ее. Не просто напасть и метким ударом меча вырвать жизнь Ноя из этого хрупкого девичьего тела. Ему хотелось вернуть ей все, что она так старательно пыталась вселить в него все это время. Напасть, разорвать на ней одежду, кое-где задевая кожу… и не останавливаться, рвать дальше, вырывая из-под остатков блузки лоскуты бледной кожи, а из-под кожи, в свою очередь, ошметки свежего, трепещущего мяса, пока на костях не останется ничего, вслушиваться в ее крики и всматриваться в боль и панику в ее глазах, пока блеск жизни не покинет их. Будто только так можно было утолить колючий голод, вспыхнувший где-то глубоко в груди мальчишки.
Поймав себя на этих мыслях, он испугался, серые глаза широко распахнулись, метнувшись опустевшим взглядом в стену за Роад. Это  были не его мысли.

Сбоку полыхнуло что-то фиолетовое, Аллен вздрогнул и подался было назад, но было уже поздно, той секунды, в течение которой он потерял связь с реальностью, оказалось достаточно. Все вокруг изменилось, и экзорцист не сразу смог понять, как именно.  Влажная темнота пещеры сменилась холодной синевой городской ночи, кое-где развеянной ярким светом уличных фонарей. Из-под ног в глубину города убегала ограниченная с обеих сторон плотными рядами невысоких серых зданий широкая мощеная дорога, по которой спешили по своим делам редкие прохожие.
Сердце болезненно кольнуло. Уолкер помнил эту ночь так, будто она была вчера. Словно фонари тогда светили как-то по-особенному, предвещая катастрофу, которую предстояло заметить одному-единственному существу. От давящей тишины в ушах неприятно гудело. Несколько людей сгрудилось вокруг перевернутой кареты, все прочие не соизволили даже подойти посмотреть, некоторые вовсе не обернулись. Кого из них волновала смерть старого бродяги? Кого из них волновала судьба маленького ребенка, у которого больше никого и ничего в этом мире не было?
Совсем рядом на дороге лежало колесо. Видимо, оно отломилось от удара и, прокатившись по мостовой, опрокинулось тут. Из-под колеса виднелся крошечный серый комок. Неудачливая мышка, решившая перебежать улицу не в том месте и не в то время. Удар колеса вышиб из нее все внутренности, и теперь они были размазаны по камням и гладкой деревянной поверхности колеса, со спицы капала кровь. Может, эту мышку дома ждали новорожденные мышата. А в итоге, они или умерли от голода, разрывая глотки отчаянным писком, или стали чьей-то легкой добычей.
И маленького мальчика с рыжевато-русыми волосами, который рыдал на мостовой над тяжелым безжизненным телом единственного человека, который заботился о нем, ждала такая же судьба.
Совсем рядом над ухом раздался голос Роад, и экзорцист вздрогнул, когда на него обрушились еще и звуки. Треск цикад и фонарных ламп, шаги прохожих, тихий говор, скрип второго колеса, тоскливо вращающегося на оси перевернутой кареты… и пронзительный крик, отдающийся в душе протяжный заунывным эхом. Аллен смотрел на себя самого и чувствовал, как надрывно бьется в ребра его собственное сердце. Картинка, иллюзия, образ прошлого, он так плотно вгрызался в то, что осталось в памяти мальчика, то дышать становилось все труднее. А на шее висела Роад, прижимаясь к Уолкеру своим стройным теплым телом, и смотрела туда же, куда и он. Смотрела, улыбаясь. 

Пальцы на обеих руках Аллена сжались в кулаки. Он только сейчас заметил, что меча больше нет, но это его не волновало. Большие ясные серые глаза подернулись пленкой холода и уверенности. Он все так же смотрел на себя самого, на тела своего Отца, но сердце в его груди уже билось заметно спокойнее.

- Его смерть не была напрасной. – ровно проговорил он, не глядя на Камелот. – Тогда мне казалось, что мира больше нет, ничего нет. И если бы этого не произошло, кто знает, увидел бы я в этом мире то, ради чего живу теперь? – он прикрыл глаза, немного расслабляя пальцы. – Я поплатился за глупость и слабость. – на закрытом левом глазу плавно образовался сложный механизм, стальные шестерни дрогнули, показывая свою готовность, и Аллен открыл глаза, одновременно переведя взгляд на Роад, давая ей как следует разглядеть кроваво-красные кольца в насыщенной черной бездне, которая должна была быть белком. – Его смерть открыла мне глаза, а его душа ушла в Рай. Я сам отправил ее туда.
Последние слова Аллен почти чеканил, говоря твердо, уверенно, с каким-то мрачным торжеством, с которым обычно констатируют факты, отзывающиеся в сердце тупой болью, но только тогда, когда говорящий понимает, что иначе быть не могло, а если бы и могло, то ничего хорошего из этого бы не вышло. Смерть Маны дала Белого Джокера в колоду карт экзорзистов, и Аллен понимал, насколько это важно, какую бы боль не причиняли ему воспоминания и образы, показанные Роад.
- Мне не о чем жалеть. – отрезал он, глядя в глаза девочки своими большими немигающими глазами. И пусть Роад было совершенно не интересно все то, что он сказал. Пусть она могла сейчас опустить руку и без особого труда вскрыть Уолкеру грудную клетку. Это было его прошлое. А в его прошлом был только один хозяин – он сам.

Аллену было все равно, как отреагирует Роад на его слова. И то, что она выслушала его молча, без единой эмоции на лице или искры в лиловых глазах, ничуть его не задело. Он не ждал от нее никакой отдачи. И уж тем более не ждал от нее сострадания, которого не ждал ни от кого и никогда. Какая разница, что творилось в душе этой девочки? Вполне возможно, там не творилось вообще ничего.
Отчаянный плач затих, и Уолкер перевел взгляд обратно на телегу и людей, окружающих ее – живых и, казалось бы, уже мертвого. Когда по телу сидящего у безжизненного бродяги ребенка скользнула знакомая серая пелена, сердце в груди экзорциста забилось сильнее.

«Нет… Они уже и об этом знают?.. Черт возьми… Нет, я… не хочу этого видеть…»

Большие серые глаза широко раскрылись, зрачки сжались в плотные точки, когда Аллен поймал на себе взгляд себя самого – тяжелый, полный одновременно детской невинности, вековой мудрости и глубокой боли взгляд блестящих янтарных глаз.  Могильный холод сковал легкие, и Уолкер ощутил, что в эти глаза смотрит не он один. Откуда-то из глубины его собственной сущности с ледяным спокойствием и презрением смотрел истинный обладатель этих глаз. И ни единой его мысли, в голове экзорциста были только собственные мысли, полные осуждения и страха.
Пронзительный крик, острой бритвой вспоровший тяжелую тишину окружающей ночи, заставил Аллена крупно вздрогнуть и отшатнуться назад, правда, он даже не сделал полного шага из-за висящей на нем Роад. Носитель Коронованного Клоуна догадывался, что сейчас будет, ему подсказывала интуиция, которая становится самым надежным советчиком тогда, когда отключаются сердце и разум. Длинные когти напряглись, бегло скользнув по обвисшей белой ткани плаща. Изуродованная левая рука ребенка изгибалась и угрожающе лязгала стальными крючьями, которые заменили ей пальцы, ровно до того момента, пока не сломила сопротивление правой руки. Захотелось закрыть глаза. Это желание вихрем метнулось по телу, но разбилось о волнорезы у самого сердца экзорциста. Так иногда бывает, если смотреть очень страшные фильмы. Люди сидят и смотрят, знают, что сейчас будет ужасное зрелище, монстр оторвет голову красивой девушке и примется размазывать ее мозги по ближайшим стенам, люди знают это, им это отвратительно, это пугает и отвращает их, едва ли не выворачивают наизнанку, но они смотрят на это, завороженные этими картинками, как смотрят обезьяны на питона, пожирающего одну из них, смотрят и, затаив дыхание, ждут, кто из них пойдет на закуску.
Безжалостные загнутые когти прошлись по беззащитному телу ребенка один раз, второй. В поле зрения пролетела рука, забрызгивая мостовую кровью, редкие капли долетели даже до белого плаща Коронованного Клоуна. Больше ребенку нечем было защитить себя. Часть его собственного тела, взбунтовавшаяся против него, не знала пощады, как тигрица, лишенная тигрят, не пожалеет охотника, убившего ее будущее. Рука била снова и снова, по лицу, вырывая глаза и стиматы, сопровождая удары хрустом черепа и глухим хлюпаньем его осколков пронизывающими содержимое головы, по шее, растрепывая вены и артерии, как пучок цветных лент, по груди и животу, ломая кости и разрывая внутренности. Каждый удар отдавался в теле Аллена, каждый звук. Ребенок кричал, молил о помощи, затем только стонал и хрипел, пока не затих, а Чистая Сила продолжила уничтожать его так, будто о нем не должно было остаться даже воспоминаний.
Страшная, болезненная смерть, наполненная ужасом и страданиями. И все было бы ничего, все было бы ужасно, не настолько, если бы не мысль, ярко пульсирующая в мозгу, короткая роковая мысль: «Это – я». Глядя на то, как левая рука мальчишки терзает его уже давно безжизненное тело, Аллен ни разу не моргнул, и глаза его подернулись холодной пленкой, показывающей, что глазам необходима влага. И без того бледная кожа стала почти совсем белой, и в свете ночных фонарей приобрела вовсе неестественный для живого человека цвет. Тело била крупная дрожь, а на лоб и лицо упали растрепанные седые пряди.
Это – он. Маленький экзорцист с Чистой Силой в руке и сердце и 14-ым Ноем в глубине души. Аллен чувствовал едва ли не каждый сосуд в левой руке, чувствовал и понимал, что это уже и не рука вовсе. Другие структурные клетки, чужеродные по отношению ко всему остальному телу. Паразит, захватывающий все больше места на теле Уолкера. Чистая Сила, обладающая своей волей. Вчера она спасла Аллену жизнь. Что она сделает завтра? Что она сделает, когда и если в нем пробудится серый демон с желтыми глазами? Уолкер вздрогнул. Не он ли хотел, чтобы его убили, если это вдруг случится? Словно покрывшийся инеем взгляд скользил по кровавым останкам, размазанным по мостовой. Так, как он хотел. Все это было так, как он хотел. Так, как должно быть. Сердце билось в ребра обезумевшей птицей, не обращая внимания, что пара ударов пришлась точно под ладонь Роад, словно не верило, что это не оно только что было вдавлено в камни одним четким ударом смертоносных когтей, легкие будто стянуло цепью, а горло сдавило сильнейшим спазмом, так что Аллену едва удавалось дышать сквозь до боли стиснутые зубы и при этом не хрипеть. Со стороны же прекрасно было видно, как ходил ходуном по шее выступ его гортани, выдавая этот невыносимый ком, одновременно и готовый для отчаянных рыданий, и слишком сухой для них.
Когда слух уловил слабый голос, такой знакомый, такой родной, Уолкер приподнял голову и перевел взгляд на мужчину у телеги. Мана, почти уже мертвый, был вырван с того света протяжным криком мальчика, атакованного собственной рукой. Вырван совсем не надолго.

- Мана… - сорвано прошептал Аллен, и его до сих пор сухие глаза наполнились слезами.
Сорваться с места, подбежать, помочь… Сделать хоть что-нибудь, но… он ведь понимал, что все это – иллюзия, страшная сказка, рассказанная Камелот. Мана мертв. Экзорцист разжал пальцы на правой руке, не обращая внимания, что ногти впились в ладонь, прорвав ткань и кожу, и кровь теперь капала на мостовую, и неуверенно протянул руку в сторону видения, слишком яркого, слишком полного, чтобы сопротивляться ему. Протянул… и тут же отдернул ее, осознав, что клоун зовет не его. Не его крик вырвал Ману из когтей смерти, заставляя извиваться и ползти по дороге, истекая кровью. Не его. Вспомнился сон, чистый и светлый, где Аллен снова был ребенком, и они с Маной были вместе. «Пойдем, *****, быстрее!». «Мана, меня зовут не *****! Зови меня Аллен!».
Крупные слезы скользнули по щекам экзорциста, проскальзывая соленой влагой в красноватую поверхность шрама.
«Неправда… Это неправда… Ты ведь любил меня, Мана… Ты говорил мне, что любишь…» - он приподнял дрожащие плечи, не сводя с умирающего бродяги взгляда, полного страха, боли и надежды, будто ожидая от него ответа и уже не помня, что все это – лишь иллюзия, всего лишь то, чего никогда не было, и слезы тучными ручьями бежали по его щекам, подбородку, шее, теряясь в белой шерсти плаща и черной ткани еще влажного топика. В голове Аллена смешались сны, слова Учителя, сочувственные взгляды ему друзей, мысли, чужие мысли, никогда не принадлежащие ему. Что из этого было ложью? Неужели все то, во что верил седой экзорцист?
Едва ли Уолкер отвлекся от собственных страданий, он почувствовал бы то, что чувствовало существо внутри него. Упругий комок темноты, наполненный холодным равнодушием. Ни страха, ни боли, ничего. Он чувствовал душевные мучения мальчика, но ничего не мог с ними сделать. Глухие удары и скрежет когтей по мостовой не беспокоили его. Только холод, равнодушие и презрение ко всей этой картинке, показанной Аллену и ему заодно.

Неожиданно для самого себя Аллен вздрогнул, взгляд его на мгновение опустел. Изящный крестик на тыльной стороне ладони левой руки вспыхнул ярким зеленоватым светом, пульсирующий в одном ритме с биением измученного сердца мальчика.

Сложно описать то, что произошло тому, кто не мог этого почувствовать. По большому счету, тело – худощавое тело седого мальчишки – было одно, а сущностей в нем – три. И у каждой из этих сущностей была, минимум, воля, была способность оценивать и принимать решения. Без сомнения, главенствовал в этом трио Аллен Уолкер, знаменитый экзорцист Черного Ордена, но за его спиной стояли двое – Чистая Сила, которой было дано имя Коронованный Клоун, и 14ый Ной, лишенный имени. Каждый из них по-своему относился к тому, кому подчинялся, по своей воле или протии нее. Но Аллен не мог знать, что творится в них. Не мог знать их мотивов. Он доверял Чистой Силе, сливался с ней, но лишь изредка ему удавалось понять, чего она хочет сама. История с Падшим помнилась еще слишком ярко. Чистая Сила сражается не на стороне экзорциста, она сражается на стороне Бога, и стоит экзорцисту предать Бога – и она уничтожит его. Перед глазами все еще было растерзанное тело мальчишки, иллюзия, в которой обезумевшая Чистая Сила выполняет свой долг – уничтожает врага Божьего. Она никогда не предаст, просто потому, что она – крошечная часть чего-то Божьего, часть, не способная на предательство. Аллен доверял Коронованному Клоуну, более того, он был обязан ему жизнью, ее смыслом… и вообще, очень многим. Но Клоун так редко отвечал на вопросы, которые экзорцист задавал ему. Молчаливый белый Джокер, руководствующийся собственными мотивами. Больше союзник, чем оружие. 14ый же был когда-то человеком, и воля его была человеческой, пусть в нем не осталось уже ничего, кроме, собственно, Ноя. Он мог говорить, думать, ему не были чужды издевки и высокомерие, гордыня, желания. Иногда, когда 14ый особенно близко подбирался к разуму Аллена, последний понимал, насколько полно и завершено это создание, мысли Ноя были четкими, верными, они ни в одном месте не теряли нить, не пытались смешиваться с мыслями Уолкера. 14ый был целостным и ревностно хранил себя. Его цели, в общих чертах, были известны всем, кто хоть немного был ими озабочен, Ной не скрывал их. А потому, как, например, он относится к соседству с Чистой Силой, не знал никто, кроме него самого.
Обладал ли Коронованный Клоун эмоциями? Кто знает. Он молча созерцал, если к нему вообще был применим этот термин, кровавую сцену глазами Аллена, но не реагировал на нее. Его она не волновала, не могла волновать, он не мог реагировать на пустую иллюзию. А может, не хотел. 14ый же осознавал происходящее примерно так же, как сам Уолкер, разве что, его картинки Роад не задевали так глубоко. Наверняка Ной понимал, что Чистая Сила Аллена вполне может вытворить с ним нечто похожее, но он относился к этому значительно спокойнее. Однако, отчаяние, охватившее Аллена, не могло не коснуться 14ого. Рядом была Роад, и Ной чувствовал ее, наверное, даже ярче, чем сам экзорцист, и она упивалась реакцией мальчика на собственные выходки. Она радовалась, ей было хорошо. Ей было очень хорошо, Ной чувствовал экстаз, охвативший ее. И чем ярче он был, тем сильнее ему хотелось убить ее еще разок, и Аллен почувствовал бы это желание снова, если бы не захлебнулся воспоминаниями и образами, которые оказались для него слишком тяжелыми. Его чувства и ликование Роад очень зудели у 14ого, если можно так выразиться. И уж точно в его планы не входило быть укокошенным в коробочке любимой родственницы вместе с мальчишкой, которого она пришибла, двинув по нужному месту. А потому Ной где-то в глубине сущности экзорциста разыграл довольно забавную картинку. Как он это сделал, никому не ясно, как можно понять столь сложное переплетение трех сущностей в одном теле или даже в одном разуме? Простыми словами говоря и сильно утрируя, 14ый просто пихнул Коронованного под бок. Коснулся нескольких нервных окончаний, уцепился за нужные мысли и небрежно вильнул собственной темной материей в сторону Чистой Силы. Та, в свою очередь, среагировала мгновенно.

Матовые волны белого света пробежали по левой руке, теряясь в ослепительной ткани плаща. Аллен не обратил внимания на поцелуй и острые ноготки, впившиеся в кожу на его груди. Лишенная поддержки щита Миранды, рана на плече открылась вновь, но она была слишком ничтожной, чтобы обращать на нее внимание. Уолкер будто ослеп, его большие, все еще широко открытые и мокрые от слез глаза, смотрели пусто и мертво, зрачки замерли в центре белков, с одного из которых уже спала за ненадобностью черно-алая гамма цветов. Экзорцист словно вывернулся наизнанку, глядя не наружу, а внутрь, в себя. В большие желтые глаза Ноя и пустые глазницы маски Коронованного Клоуна. Как причудливо и дико смотрелись рядом эти два противоположных существа, ненавидящие друг друга.

С глухим четким ударом черные зрачки скользнули по белкам чуть вверх и в сторону, хотя взгляд еще не приобрел осмысленности. Из головы угодившего под телегу мужчины торчали две хорошо знакомые Аллену свечки, по мостовой расплывалась лужа крови. Ложь. Эта была ложь, яркая, как и кровь на сырых камнях. Аллен больше не верил этой лжи. Мана мертв, его душа в Раю. А эти крики – «брат, брат»… Экзорцист помнил и другое. Помнил исковерканный первым ударом когтей металлический остов Акума с выжженным на лбу именем, родным и близким, помнил пыль, которую поднимала рука, упрямо двигаясь с целью уничтожить врага. Помнил последние слова своего Отца.

«Я люблю тебя, Аллен». 
14ый Ной где-то глубоко в душе мальчишки пренебрежительно хмыкнул.

Дрожь покинула тело Аллена, и плечи его расслабленно опустились. Взгляд больших серых глаз, наконец, начал наполняться смыслом. Пару раз моргнув, чтобы привести глаза, в которых уже начало расплываться, в норму, и смахнуть остатки слез, он выпрямил спину и поднял голову, все еще глядя на иллюзию тела своего Отца. Когда сбоку неприятно залязгало, он перевел взгляд туда, где еще недавно Чистая Сила размазывала по дороге то, что осталось от ребенка. Теперь обезумевшая рука опустилась ладонью на мостовую и понеслась на самого Аллена. Так же, как его рука когда-то неслась на Ману, скрежеща когтями по камням, только за этой тянулись только жалкие кровавые ошметки, в которых можно было разглядеть осколки костей плечевого пояса. Уолкер не дрогнул, не двинулся с места. Он молча следил за ней взглядом с холодом и неприятзнью, пока она не подобралась к самым его ногам. Одно ловкое и сильное движение – и рука замерла, прижатая к мостовой ступней экзорциста, который изловчился просто наступить на тыльную сторону изуродованной ладони и зафиксировать руку неподвижно. Окровавленные когти продолжали недоуменно перебирать по камням, оставляя на них белесые царапины, она еще не сообразила, что произошло. Сырая, лишенная оформленного создания пустая иллюзия Чистой Силы. Аллен опустил голову, спокойно глядя на жалкую пародию на его собственную левую руку, когти на которой вели себя спокойно.

- Хватит. – негромко, но четко сказал он.
Ослепительный белый плащ у него за спиной взметнулся в воздух, будто его рванул порыв внезапно налетевшего ветра, от общего лоскута ткани, которая, по большому счету, и не была тканью, отделились несколько лент, которые вдруг изогнулись и, описав короткие дуги, разом впились в руку острыми кольями, на сей раз не пачкаясь в крови, теряющейся в сиянии плаща, и, помедлив мгновение, разорвали ее на многочисленные рваные куски, частично размазывая из по мостовой и разбрасывая в стороны.  Когда от руки ничего не осталось, ленты обвисли и втянулись обратно в плащ, а Уолкер перевел все тот же спокойный взгляд холодных серых глаз на женскую фигурку на телеге. Его уже не волновали ни ночь, ни улица, ни покрытая кровью мостовая, ни фонари, ни тело бродячего клоуна с пробитой головой, ни перевернутая телега. Это все была ложь, иллюзия, картинки, в них не было ничего, что заслуживало внимания. Теперь Аллен сосредоточился на Камелот. Она была реальной. Она была врагом. Врагом, который совсем рядом. Врагом, который угрожает ему, его друзьям и Ордену. Врагом, который должен был быть остановлен.

Единожды вздыбившись, плащ уже больше не опустился на холодные камни, а продолжал мерно колыхаться на спиной Аллена, словно белый парус затонувшего судна, уносимый в вечные скитания океанскими волнами. Качнулась телега, зазвенело битое стекло, и постепенно мрак окутал улицу, но Коронованный Клоун, переливающийся чистейшим белым светом, не подпустил к себе эту темноту. Со стороны он выглядел даже как-то неестественно, как если бы на картину этой ненастоящей реальности, созданной по прихоти Роад, капнули растворителем. Можно сказать, полотно было безнадежно испорчено.
Все внутри Аллена затихло – и 14ый, и Чистая Сила. И правильно сделало, так как теперь уже экзорцист больше уже не был настроен на глупые игры с собственным разумом. Волны зеленоватого света пробегали от плеча левой руки к запястью и сходились на небольшой аккуратном крестике, врезанном в тыльную сторону ладони, подчиняясь воле разума Уолкера и ритму биения его сердца. Аллен хотел контроля над собственной силой, и она не смела ему противиться, как прирученный дикий зверь, всегда готовый разорвать нерадивого хозяина, но не брезгующая, тем не менее, лизать ему руки. Хевласка наверняка бы почувствовала, как щелкают один за другим все новые и новые проценты синхронизации, седому мальчишке же было не до этого.

Роад была права, и глупо было пытаться скрыть это от самого себя. Камелот очередной раз успешно завязала мысли экзорциста в туго узелок, увенчанный гламурным бантиком, и вволю насладилась эффектом, который все еще ощущался на щеках холодными, едва подсохшими струйками. Он ведь и правда мог в любой момент отказаться от просмотра неприятного кино, но не отказался. И сейчас винил себя за это, в душе юноши плескалась ярость, но не на Ноя, а на себя. А может и на Ноя тоже. Горящие в темноте серые глаза впились в тот комок мрака, где еще недавно стояла Роад, и Уолкер чувствовал ее взгляд на себе. Ровно так же, как чувствовал колючую паутину гнева и ненависти, оплетающую изорванную тяжелой судьбой детскую душу. 14ый притих, наблюдая эти цепи, струящиеся вокруг него, и задумался. Гнев – особенное чувство, оно может дать силы, огромные силы слепого безумия, и силы эти могли смести Ноя из тела Аллена, сам он был в этом уверен и, в кой-то веки, был доволен тем, что сам Аллен этого не знал, но… Направленная не на 14ого, эта сила в разы истончала защиту разума мальчишки, и в такие моменты пробить стеклянную ограду его сознания было бы проще простого. Но стоило ли именно сейчас?

Алый свет залил улицу, вновь возвращая парочке возможность видеть, и цепи в душе Аллена замерли, а затем и вовсе опали и исчезли, вызвав глубокое недоумение Ноя и торжествующее сияние Коронованного Клоуна.

«Нет.» - вновь расслабившись и опустив руки, Аллен закрыл глаза, на лице его отразилось какое-то отрешенное умиротворение, будто он не стоял сейчас перед своим врагом, а был где-то далеко-далеко и, без сомнения, один. – «Ненависть, гнев… Неправильно. Это – не мое оружие. Этим я не смогу одержать победу. Да, Граф?» - он коротко усмехнулся, не открывая глаз. – «Темные чувства – не то оружие, которым можно нанести тебе вред.»

«Да любите врагов своих», гласит известная книга. Приоткрыв блестящие пепельные глаза и глядя прямо перед собой – на мостовую, залитую алым светом и покрытую изуродованными тенями, Уолкер всерьез задумался, может ли он любить своих врагов? Не смотря на все зло, всю боль, которые они причинили ему. Он лез глубоко в себя, тыкался то в одни мысли, то в другие, силясь найти ответ на этот вопрос под молчаливые взгляды двух существ, с которыми ему приходилось делить собственную душу. И так и не нашел.
Спокойный, почти равнодушный взгляд метнулся к женской фигурке на телеге, плотно сомкнутые тонкие бледные губы, выдавали только решительность с легкой примесью досады за потерянное время.

- Да, ты права. – экзорцист тряхнул головой, отбрасывая с лица растрепанные белые пряди. – Пока я сомневаюсь, они сражаются, и я должен сражаться рядом с ними.
Легкое уверенное движение, очерченное взмахом подолов белого плаща, - и Аллен повернулся к Ное спиной и пошел прочь, четко выбивая подошвами по мостовой ритм собственных шагов. Просто повернулся спиной, будто ее для него больше не существовало

Отредактировано Allen Walker (21-04-2010 21:30:53)

Пока Роад распространялась, Аллен продолжал идти, молча и даже немного величественно, спокойно и уверенно ступая по мостовой. Он прекрасно понимал, что никуда не уйдет так, но ему было все равно, даже если бы мостовая сейчас вздрогнула бы и поехала в обратную сторону, как своеобразная беговая дорожка. Из-за спины раздался смех, в котором смешались издевка, торжество, мрачная жестокая радость... Уолкер знал, что не сможет уйти, а даже если смог бы – зачем? Привести лишнего Ноя в самый пыл сражения, которое сейчас наверняка разыгрывается в районе библиотеки, было бы в высшей степени неразумно. Бессмысленно, учитывая расстановку сил. Экзорцистов-то там наверняка уже больше, чем Ноев. А так будет плюс один Ной и плюс один экзорцист. Посредством недолгого мыслительного процесса легко можно было придти к выводу, что такая прибавка стороне Черного Ордена банально невыгодна. И все это Аллен прекрасно понимал. Но все равно шел.
Прозрачный ночной воздух дрогнул, будто испугавшись едва уловимого ухом тихого свиста, и белый плащ Чистой Силы Уолкера взметнулся вверх, без труда отбивая направленные в его сторону хорошо знакомые ему колючие свечи. Лишенные импульса, те безжизненно осыпались на мостовую и раскатились в разные стороны, плащ ослаб, но опять же не осел на мостовую, а лишь опустился чуть ниже, словно поддерживаемый на весу кармой, аурой или еще какими-нибудь эфемерными силами. Едва только последняя свеча с тихим стуком упала на камни, Аллен остановился, а стоило этой самой последней свече затихнуть у бордюра, и он приподнял голову и через плечо бросил Камелот долгий и выразительный взгляд холодных серых глаз. Легкая усталость с оттенками раздражения, сдержанное недовольство и непробиваемое спокойствие… Уолкер смотрел на нее, как слон на моську, которая у него уже в печенках сидит, но совершенно не заслуживает внимания, которое так настойчиво требует и которое он, наконец, на нее обратил, причем, на ее же беду. Было в этом взгляде что-то колючее, Ноевское.

К тому времени, когда последний демон опустился на дорогу, засыпанную тысячами мелких осколков и искрящуюся алыми бликами, которые они отражали, Уолкер уже целиком развернулся к Ное, не сводя с нее взгляда немигающих глаз. На Акума он даже ни разу не глянул, они были лишь частью иллюзий Роад и вряд ли представляли угрозу. Плащ Коронованного вздрогнул и, как причудливый цветок, распустился сложным переплетением белых лент, которые скользнули вниз, вонзились в камни мостовой и без особого труда подняли в воздух хрупкое тело экзорциста, устойчиво удерживая его на весу. Тонкие, но прочные белые «подпорки» легко перенесли деформацию дороги, где-то сгибаясь, где-то, наоборот, вытягиваясь, так что самого Аллена это маленькое землетрясение почти не коснулось. Демоны продолжали буйствовать, но по-прежнему не привлекали внимания мальчишки, будто они были всего лишь уродливой, хоть и качественной декорацией.

- Да, пожалуй. – коротко усмехнувшись, экзорцист тряхнул головой, отбрасывая с лица длинные белые пряди. – Сейчас ты – мой враг.
Не спрашивая разрешения, он поднял левую руку, поднес ее к правой, сжал пальцы, и уже через пару мгновений взмахнул длинным и широким лезвием уже хорошо знакомого Роад меча. Будь это какой-нибудь пафосный фильм, собравший яркой рекламой себе на премьеру кучу зрителей, главный герой ака Аллен Уолкер сейчас обязательно бы принял как можно более брутально-героическую позу, смерил бы врага презрительно-насмешливым взглядом и выдал бы что-нибудь из оперы «Сейчас я разберусь с тобой, а потом пойду и вынесу всех твоих дружков», но, не смотря на абстрактность той реальности, что окружала экзорциста, фильмом это не было, а потому все это осталось за несуществующим кадром. Аллен опустил меч, отведя его чуть назад, пока еще явно не готовясь к атаке, и немного отклонился назад, пользуясь тем, что Коронованный Пояс надежно удерживал его над мостовой.

- Зачем вы пришли? – вдруг совершенно спокойно поинтересовался мальчик. – Если бы вам нужно было бы тотальное уничтожение Ордена прямо сейчас, атака была бы более массированной.

Когда дорога, наконец, успокоилась, белые ленты плавно опустили своего «хозяина» на исковерканную мостовую. Бесшумно ступив на камни, Аллен небрежным взмахом меча отбросил в сторону обширные подолы плаща Коронованного, дабы они не мешались под ногами. Хотя, наверное, это все же был машинальный жест, на совести Уолкера ни разу не было такого, чтобы он запутался в собственном плаще, Клоун, кажется, проявлял признаки интеллекта и не совался под ноги экзорцисту тогда, когда тот сам этого не хотел. Картина была бы та еще. 14ый, наверное, просто умер бы от смеха.

- Другие и не спросили бы, наверное. – мальчик коротко хмыкнул, не сводя с Роад внимательного взгляда блестящих серых глаз. В кой-то веки, он тоже был бы прав. Даже если бы Камелот сходу выложила бы, зачем она пришла, тот же Канда сделал бы вид, что у него категорическая тугоухость, и продолжил бы попытки искромсать Мугеном все, что дышит. Да и Лави вряд ли уделил бы этому много внимания. Не смотря на видимую легкомысленность, он был экзорцистом и младшим Книжником, жестоким и безжалостным, когда того требовала это работа. Линали, Мари, Крори, Миранда, Кросс и другие Генералы… У них у всех имелось, минимум, одно большое отличие от седовласого обладателя стопроцентной синхронизации. Только Аллен Уолкер имел реальную возможность убить Ноя, не тронув при этом человека. Всем прочим пришлось бы убить и того, и того, иных путей у них не было. Правда, и у Аллена это еще ни разу не получилось, но и попыток у него было не так много.
Ощутив слабую тупую боль в области грудной клетки, экзорцист неприязненно поморщился. Он уже на своем опыте успел убедиться, что извлечение Ноя из человека – процедура крайне тяжелая и… болезненная. Правда, он до сих пор не мог понять, болезненная для кого – для человека или для Ноя. По крайней мере, 14ый от воспоминаний тоже не был в большом восторге, но на сей раз Аллену не удалось определить, кому их них двоих больше не хочется еще разок напороться на исполинское жало Коронованного Клоуна. Учитывая, что меч резал все-таки Ноя, а не человека, пусть и проклятого, подозрения были не в пользу 14ого.

Когда Камелот снова обратилась к Аллену, теперь уже по имени и даже почти дружелюбно, мальчик немного приподнял брови и сжал губы чуть плотнее, невольно демонстрируя внимание. Было в этом что-то неуловимо наивное, детишкам с таким искренне слушающим лицом обычно можно очень легко навешать много лапши на уши, но Уолкер оставался напряженным и сосредоточенным. Просто, когда к нему так обращались, не выслушать он, наверное, просто не мог.
-Санди Кама? – наклонив голову к плечу, экзорист задумался, крупные черные зрачки, обрамленные серебристой радужкой, скользнули вверх, блуждая взглядом по пустому небу Ноевской иллюзии. Легко, непринужденно и доверчиво. Как если бы нерадивая ученица спросила бы у чуть более внимательного одноклассника, будет ли сегодня на последнем уроке контрольная.
Аллен всерьез раздумывал над вопросом Роад. Почему-то имя казалось ему отдаленно знакомым, будто он все же слышал его пару раз. Тем более что имя было женским. То, что экзорцист мог его слышать, объясняло, почему Нои отправились на поиски девушки именно в Черный Орден, но вот кем она была… Уж точно не экзорцистом. Этих всех Уолкер знал не только по именам, но и по лицам, хоть и очень бегло.

- М.. Увы, нет. – он отрицательно мотнул головой и снова посмотрел на Роад, и во взгляде его скользнули легкие досада и недоумение, как обычно бывает в тех случаях, когда человек не знает ответа на важный вопрос, который, в принципе, должен знать. Было во всем этом что-то неуловимо странное, но зато одно было ясно наверняка – Аллен говорит правду. Спрашивать, кто есть эта таинственная девушка, экзорцист не стал. В конце концов, Роад сама сообщит, если сочтет нужным.