Сердечный ритм Кинси в этот день был не таким ровным, как обычно и для этого у него было сразу несколько причин. Во-первых, он впервые за долгое время ехал домой. Домой в самом что ни на есть прямом смысле этого слова.  В те места, где он вырос, где хорошо знал каждое здание и буквально каждую вывеску на центральной улице. По сему, Кинси всю дорогу с жадностью и неким трепетом поглядывал в окно. Во-вторых, ему предстояла встреча с матерью. С этой бесконечно доброй, хрустальной женщиной, которая всегда и во всем поддерживала его. В последние годы они виделись настолько редко, что Курт даже начал забывать ее. И в – третьих, он ехал на эту встречу не один, а вместе с Рэни Эпштейн. С той самой Рэни, которую он тайно и хронически неизлечимо любил уже много лет. В общем, причины для волнения у Кинси были. Но, помимо них у него еще была весомая причина для недовольства, а именно – чертов костюм! Светловолосому искренне хотелось поскорее сжечь его, а пепел собственноручно скормить портному, который имел неосторожность сшить это адское орудие пыток.
"Он так прекрасно сидит на вас, сер. В нем удобно и не жарко! Да что вы, конечно от него кожа не будет чесаться!", - мысленно передразнил Кинси усатого мужичка с мягким и очень вкрадчивым голосом. - "Вернусь и зашью рот этому треклятому идиоту, чтобы больше врать не смог, сволочь!".
Поводом для всего этого безобразия послужил День Благодарения – праздник, обожаемый многими американцами. Курту удалось уговорить Рэни отметить его вместе с ним, соблазнив ее рассказами об уютном доме, всяких вкусностях и перспективой знакомства с его матерью. С женщиной, которая могла бы обеспечить Рэни компроматом на Кинси в таких количествах, что его, несомненно, хватило бы до пенсии.   
Борясь с волнением и раздражением Кинси иногда украдкой любовался Рэни. Ей, в отличие от него и правда шла нарядная одежда. В такие моменты взгляд мужчины становился мягче и добрее, но стоило только Эпштейн посмотреть на него, как он тут же менял выражение лица и старался выглядеть таким же хмурым, как обычно. Сия маска исчезла лишь тогда, когда дилижанс выехал на его родную улицу, ту, на которой стоял его дом. Воспоминания моментально выскользнули из потаенных уголков памяти мужчины и стали беспорядочно будоражить совершенно разные ощущения из его прошлого. Погружаясь в это эмоциональное болото Курт не сразу заметил, что экипаж уже остановился. Рэни не стала дожидаться от него джентльменского жеста и самостоятельно открыв дверь со своей стороны вышла на улицу. Кинси, будто очнувшись после того, как хлопнула дверца закрытая Эпштейн последовал ее примеру и тоже покинул дилижанс. Едва ступив на землю, он тут же сжался от порыва холодного ветра. Судя по тому, как поежилась Рэни, ее в этот момент охватили похожие ощущения. Заметив это Курт быстро преодолел расстояние между ними и отставил локоть левой руки, тем самым предлагая Эпштейн взять себя под руку.
- Как то зябко сегодня. Пошли скорее в дом, пока не подхватили простуду.
Отварив знакомую калитку, которая встретила их привычным для Кинси скрипом, он уверенно зашагал вместе с Рэни к входной двери. Так странно, когда твои мечты становятся реальностью, ты невольно начинаешь подозревать, что все происходящее всего-лишь сон. Стук в дверь, еще один...боль на костяшках реальная, значит и все вокруг не очередное сновидение. А в ушах совсем другое биение, биение собственного сердца, которое от волнения опять ускорило свой ритм. За дверь раздаются знакомые легкие шаги. Мэри-Энн, мама...
Бросив очередной взгляд на Рэни, светловолосый быстро и сбивчиво пробормотал, - Ты, шикарно выглядишь, - и сразу после этого двери отворились.

Персонаж: Мэри-Энн Кинси

Услышав стук в дверь, Мэри-Энн поправила прическу и сама поспешила открыть. Отворить, конечно, могла и служанка, но она считала, что мать должна сама встречать единственного сына. Она бросила быстрый взгляд в висевшее в прихожей зеркало - Курт написал, что приедет не один, а с девушкой, значит, надо не ударить в грязь лицом. Несмотря на то, что сын ничего не сказал прямо, по тону письма Мэри-Энн без труда догадалась, что ее мальчик испытывает к своей спутнице отнюдь не дружеские чувства. Как знать, не случится ли во время сегодняшнего праздничного обеда нечто знаменательное...
Почти неделю Мэри-Энн провела в размышлениях, как же может выглядеть избранница ее сына. Воображение рисовало хрупкую миниатюрную шатенку - Мэри-Энн всегда казалось, что шантенки чудесно смотрятся с блондинами. А вот блондинки, наоборот, смотрятся неважно: пара двух светловолосых людей похожа на мышей, в ней нет совершенно никакого шарма.
Стук повторился, возвращая Мэри-Энн к реальности. Глубоко вдохнув, она распахнула дверь, приветливо улыбаясь... и, потрясенная, замерла на пороге. Первым побуждением было заглянуть за спину этой белобрысой девахе, которую держал под руку ее сын, но Мэри-Энн сдержала порыв, вовремя осознав, что именно об этой женщине писал ей Курт.
- Здравствуй, дорогой! - с трудом сохраняя безмятежное выражение лица, произнесла она. - Надеюсь, вы благополучно добрались. Заходи и представь мне свою спутницу.

Отредактировано Мастер игры (14-12-2010 22:31:20)

Курт внимательно следил за реакциями своей матери на Рэни и мысленно делал выводы. "Поправляет волосы, улыбается, но напряженна чуть больше, чем обычно при знакомстве с новыми людьми. Впрочем, я и не ожидал, что она тебе сразу понравится, Мам." - в конце этой мысли, взгляд светловолосого направленный на Мэри-Энн, потеплел. Сейчас его волновало лишь то, чтобы Эпштейн не заметила всего того, что уже успел подметить он. Говоря на чистоту, такая реакция миссис Кинси на появление в своем доме сына в компании с женщиной, которая мало того, что не младше него, да к тому же еще и занимается наукой, была предсказуемой. В конце концов, она почти всю жизнь провела в весьма консервативном пригороде Чикаго, где такие вещи как равенство женщин и мужчин все еще считались нонсенсом.  Вместе с тем, Курт хорошо знал свою мать, и верил, что если она узнает Рэни получше, то та ей обязательно понравится. Эпштейн же не только редкого ума, но и редкой души человек, просто к ней нужно присмотреться, как следует.
Встав чуть позади Рэни, Курт дождался пока она снимет свое пальто, а затем аккуратно повесил его на вешалку стоящую возле двери. Он даже со всякими колбами, банками и склянками в лаборатории крайне редко обращался хоть сколько нибудь деликатно, а тут, какое-то пальто. Но этим самым, Кинси пытался продемонстрировать матери, насколько ему дорога эта женщина.
Закончив  с пальто, Курт уже направился было в гостиную, но внезапно остановился на пороге и чуть отступил назад. Сделав широкий жест рукой, приглашающий дам пройти внутрь первыми, он немного откашлялся, а затем, бросив на Рэни и Мэри-Энн непродолжительный взгляд, произнес:
- Только после Вас, дамы.
"И кто только придумал этот треклятый этикет?" - сокрушался про себя Курт, чувствую себя в данный момент полнейшим идиотом.

Персонаж: Мэри-Энн Кинси

Мэри-Энн прошла в гостиную следом за своей гостьей и остановилась в дверях, наблюдая за тем, как Рэни осматривает ее гостиную.
- О, вы играете? - воскликнула она, пожалуй, чересчур оживленно, заметив интерес Рэни к пианино. - Как мило! Обязательно сыграйте нам после ужина!