Персонаж: Тысячелетний Граф

------> Зал в Ноевом ковчеге
Это была неосвещенная просторная комната, только на полу растянулся небольшой клин света из-за распахнутой двери смежной комнаты. Выйдя из-за облака, порыжевшая луна осветила сжимающуюся, трясущуюся человеческую фигуру. Снова раздался крик, и луна, будто испугавшись, опять спряталась за облако.
Сейчас-сейчас, дитя мое.
Совершенно беззвучно в комнате возникло два силуэта - громоздкий в цилиндре и миниатюрный в чалме. Как только их ноги бесшумно коснулись пола, тот, что в цилиндре отпустил руку своего товарища и сделал пару таких же бесшумных шажков по направлению к сидящей на полу человеческой фигуре, которая то стонала, плотно сжав зубы, то регулярно наполняла комнату пронзительным криком. Граф чувствовал, как в этом страдающем теле пульсирует боль и как, накапливаясь, она рвется наружу, поднимая изнутри все это время таящегося зверя.
- Ну...ну, - успокаивающе произнес Граф, подойдя к сидящему на полу человеку. Видя только очертания его тела, он, нагнувшись, аккуратно убрал его трясущиеся руки от лица. В этот момент игривая луна снова показалась из-за облака. Пробежавшись бликами по пенсне, лунный свет наполнил комнату, оставив золотистые глаза внимательно разглядывать лоб сидящего напротив парня. Выстроившиеся в ряд стигматы сочились кровью.
- Чудненько, - вынес вердикт Граф, при этом тихо хохотнув. Почти готов!
Парень был совсем молодой, на вид чуть больше двадцати лет. Мальчишка. Он снова закричал, опустив голову, и Граф со всей своей природной заботой приподнял его за плечи и, усадив на кровать, подтолкнул его к тому, чтобы он лег, но очередной приступ невыносимой боли снова вызвал в нем отчаянный крик.
- Ну...ну, - опять успокаивающе прошептал Граф, - поболит и перестанет.
Парень все же прилег, точнее Тысячелетний чуть ли не впечатал его пухлыми ладошками в кровать. Опять-таки со всей своей "природной заботой". Он поманил пальчиком Леро, который, к слову, все это время молчал, боясь помешать зарождению новых семейных отношений. Взяв подлетевший зонтик за ручку, Граф повесил его на спинку рядом стоящего стула. Нельзя сказать, что Леро был в восторге от такой затеи, так как висеть вниз тыквой n-нное количество времени ему не доставляло никакого удовольствия. Сам Граф аккуратно уместил свою внушительную, но такую любимую, (даже язык не поворачивается сказать ) попочку на этот же стульчик, который при этом протестующе скрипнул. Лежащий на кровати парень все продолжал мучиться от непрекращающейся боли, и Граф, полный нежности, которой при его габаритах хоть отбавляй, произнес:
- Хочешь, я расскажу тебе историю, дитя?, - а затем обернувшись к Мудрости, которого все это время нагло игнорировал, добавил, - Мудрость-кун, поможешь мне рассказать? - и снова к чему вопросы, - Садись рядом.
Он взял за спинку стоящий рядом свободный стул и, поставив его лицом к кровати, мягко стукнул по нему, как бы указывая, куда Мудрости нужно примоститься.
Упомянув про некую историю, Граф вовсе не спешил ее рассказывать. У этого малого, должно быть, имеется пара вопросов, отталкиваясь от которых и можно будет начать свой рассказ.

Отредактировано Road Kamelot (10-09-2010 13:48:35)

Что может быть интереснее, чем наблюдать за рождением нового члена семьи? Как и подобает правилам, лишь пройдя сквозь боль с кровью можно вновь стать тем, кто поднимает свои очи к небесам, с улыбкой вдохнув свежий воздух. Только зачастую они видели далеко не голубое безмолвие небосклона, а холодный, темный потолок, а вместо приятного ветра, что так нежно мог бы обдумать лицо, запах крови тех, кто были рядом. Все же до ужаса отличны были их пути, ведь пробуждаясь ото сна, дети учились причинять боль тем, кто так рьяно с ними сражался. Вот только в чем смысл? Нет, далеко не их борьбы, а тех, кто стоял по ту сторону баррикад. Экзорцисты. Служители света. Избранные Богом. Как много у них имен, и все такие громкие, пафосные… Даже противно и если они, Нои, сражались за право жить и выполнить свои скупые мечты (Естественно по их мнению), то какова была суть другой стороны? Борьба? Право слово, глупо жить ради битвы, ведь это удел маньяков. Сила? Ну, этого желает каждый человек, так что не актуальная тема. Ватикан? А как много было экзорцистов, что от одного этого слова пылали пламенем яростным в душах своих? Тогда что же, в чем смысл? И еще больше было непонятно, отчего один из них, Ноев, предал семью, встав на чужую сторону, приняв тех лживых глупцов, борящихся за мечты других, ведь это удел марионетки. Хотя отчасти это был лишь ее выбор и сложно судить, правильно ли поступила сестра, выбрав иной путь, ведь по ее мнению он правдив, пусть остальные и скажут – ложен.
«Печально, что ныне экзорцисты пытаются свести нас с правильного пути своими лживыми речами. Хотел бы я встретиться с той, что так красиво говорит…»
Тут едва слышный скрип раздался в тишине комнаты, заставляя его губы невольно дрогнуть в усмешке.  Спроси его кто сейчас, забавно ли наблюдать за ерзающим на стуле Тысячелетним, то он бы с уверенностью сказал – да.  Никто ведь не говорил, что Мудрость всегда должен быть одинаково спокойным? Дети есть дети, как говорит сам Граф, тогда что же бросать такие взгляды? Играть всем нравится, особенно если обижен на что-то. Но тут пошла целая череда вопросов, что так громко раздавались в голове новенького, эхом доносясь и до него:
- Кто они? Что происходит? Кто эти люди? Что с Лео и Беатрис? Нужно срочно… Прекратите… пожалуйста прекратите… пусть это прекратиться… умоляю… пусть прекратится… кто-нибудь прекратите это!
Он прикрыл глаза, наблюдая за терзаниями брата. Странно, что так долго длились его мучения, хотя, Скин же тоже в агониях долгое время метался, как одержимый. Видно ему, там, на берегу, еще повезло, ведь он то на берегу провалялся пару минут, не больше. Напряжение невольно скользнуло по его лицу от столь громких криков. Все-таки приятнее слышать стоны боли противника, нежели брата, особенно когда он мысли сформулировать точно не может…
- Что вам надо?.. Кто вы?... Какая к черту история? Что происходит?..
И краем глаза он видел, как повернулся в его сторону Граф, с неизменной улыбкой, говоря то, что и так уже было понятно.
- Вот об этом и расскажешь.
Стоило последнему слову разорвать тишину комнаты, как произошло то, чего так не хотел он – Тысячелетний отобрал последнюю радость в этом дне, а именно тарелку с печеньем. Почему то захотелось обидеться и все-таки исполнить свое обещание снова уйти глубоко в себя, и не вылезать месяца два… Да, хорошая идея и он ее осуществит, как только все закончится.
- Всегда знал, что надо мной издеваться весело…
Прошептал он, при этом, начав медленно, но верно менять выражение лица,  словно надевая маску безразличия ко всему происходящему в этой комнате. Нет, конечно, он расскажет это историю, давно ставшую легендой, что передавалась в их семье поколениями, но потом… Не будем забегать вперед. Возможно ему и не стоило принимать все так близко к сердцу, но что поделать, и без того обиженные дети ну очень критичны по отношению к действиям старших.
- Ммм. Очень... очень неплохо.
Видно, его решили добить окончательно, раз начали травить тем, что было отобрано. Но порой намного проще просто не обратить внимание на такой маловажный факт, как маячившая перед носом печенька. Но рассказ надо было начинать, ведь новый крик разнесся по комнате.
- С чего легенды начинают и чем их кончают. – Задумчиво произнес он, глянув в глаза брата. – В самом начале нашего пути была битва между первым из двенадцати апостолов  и сердцем, но он проиграл, пав. В этот судьбоносный день остальные двенадцать стали прародителями нынешнего человечества и одновременно ознаменовал тот момент начало великой войны, исчисляемой семью тысячелетиями. Каждый из нас возрождался уже множество раз, но однажды, когда погиб тот, кого прозвали четырнадцатым, память была потеряна, отчего и начали задаваться эти вопросы, а легенда вновь передаваться из уст в уста - Он сделал небольшую паузу, дабы дать брату обдумать свои слова -  В тебе пробуждаются гены Ноя, и лишь пройдя через боль, ты получишь в дар наследие. Скоро все закончится.

Отредактировано Арэс Вайдер (24-08-2010 13:04:21)

Персонаж: Тысячелетний Граф

Граф с интересом слушал все, что говорил Мудрость. Обходя ненужные сейчас подробности, он ловко изложил историю в нескольких предложениях. При этом, кивая головой, Тысячелетний мысленно прокручивал отдельные фразы, сказанные Пятым Апостолом. "Битва между первым из двенадцати апостолов и сердцем..." Верно-верно. "Начало великой войны, исчисляемой семью тысячелетиями..." Так и есть. Правильно. "Каждый из нас возрождался уже множество раз.." И никак иначе, да. "Но однажды, когда погиб тот, кого прозвали четырнадцатым..." Граф на секунду замер. Внешне он оставался все таким же - широко улыбающимся с горящими глазами, внимательно следящими за происходящим из-за стекол пенсне. Внутри же бушевала стихия чувств, задетых упоминанием Четырнадцатого. И как тут его забудешь, если, куда ни глянь, - везде он. Вместе с до боли знакомым голосом, обещающим всегда быть на стороне Графа, мысли о Четырнадцатом плавно перетекли в мысли об Аллене Уолкере, успевшим из маленького поганца эволюционировать в большую проблему. Он, Тысячелетний Граф, совсем недавно отобрал у Ордена их Главное Управление. Теперь стоило только поднапрячь мозги, и те "странные люди", про которых говорили Акума, могли бы сыграть ему на руку. Только вот... все победы, одерживаемые Графом значительно проигрывали перед тем фактом, что Четырнадцатый был у Ордена. Графу это не нравилось. Это его очень злило. Разве Четырнадцатый не обещал быть на его стороне? Разве Граф не имеет права забрать его себе? Предательство? Тысячелетний не хотел принимать этот факт. Он все еще любил Четырнадцатого.
Раздался звонкий треск - пустая тарелочка в руках Графа раскололась на три неровные части, самая маленькая из которых упала на его колени, а две другие, почти одинаковые, остались в руках. Леро шумно сглотнул, впрочем, не произнеся ни слова. Он боялся разозлившегося Тысячелетнего. И, надо заметить, правильно делал. Разбившаяся тарелка вернула Графа из дебрей воспоминаний и отнюдь не приятных мыслей. К этому времени Мудрость уже закончил свой рассказ, а будущий Ной снова начал задавать вопросы, на которые Тысячелетний отвечал лишь скрипучим смешком. Хоть Мудрость и отлично справился с изложением истории, но для данной стадии все это, конечно, казалось той еще околесицей. А парень все продолжал:
- У меня есть жизнь, у меня есть цель, у меня есть семья! А все ваши эти слова… простите, но вы наверное ошиблись…
Граф снова хохотнул и протянул Мудрости осколки тарелочки, тем самым освободив свои руки. Он чуть подался вперед и тихим спокойным голосом произнес:
- Никто не ошибался. А что до остального... Не переживай, совсем скоро тебя перестанет это волновать. У тебя будет другая жизнь, другая цель... - он тихо хихикнул и, чуть повысив голос, добавил, - и, конечно же, другая семья!
Он продолжал смеяться, внимательно наблюдая за лицом будущего Ноя. Граф предвкушал начало следующей стадии, когда уже станет ясно, какой именно ген спрятан в бедном мальчишке. Судя по тому, как долго и болезненно все это длится, чувство это должно было быть из разряда не самых приятных.
Наконец, Граф повернулся к Мудрости и похлопал его по плечу. Черт знает, зачем ему это понадобилось.

Отредактировано Мастер игры (26-08-2010 18:02:14)

Говорят, что самое ценное, что может быть у человека – его память. Но что делать, когда она собрана из обрывков огрызков, так тщательно сложенных в тонкую линию, что уходила очень далеко назад и одновременно не являлась даже толикой той великой цепи, что включала в себя понятие «память Ноя». Сколько жизней они переживали, как много видели на своем веку, и… Как часто умирали, борясь за «правое дело» Но было ли оно таковым? Являлись ли дети любимыми или же все это было наиграно, как умело построенный сценарий древнего сценариста, что с улыбкой от уха до уха вписывал в свою тетрадку новые акты. Смешно, как легко, мановением руки, посылал он в наиболее опасные точки «любимых деток», и слепо те бросались в бой, даже не задумываясь, что же на самом деле думает о них первый апостол.
А ведь так интересно было скользнуть чуть глубже, неосознанно податься вперед, слегка снизив при этом свое внимание. Всего одно нелепое движение и тьма развеялась, получая крупинку знании. Хотя даже она стоит больше, чем все то, что сохранилось в обрывках их памяти… Печально. Всего лишь мясом были те, кого называли братьями сестрами. Только куклы, марионетки, за нитки которых дергал умелый кукловод, а, наигравшись, усаживал за стол, прекращая тянуть эти стальные прутья. Но ведь даже бросив, пока те не нужны, игрушки оставались в невидимой клетке, откуда им не выбраться, просто так. Воля… Ее уже давно затмило желание убивать, ведь кровожадность не порок у Ноев.
Еще чуть глубже… Совсем немного, ведь порою, уйдя в себя, закрывшись в собственном мирке, так сложно выбраться наружу, а тем более заметит, что в это время происходит с твоей силой. Как холодного было там, внизу, но ведь порою, эта самая тьма дает ответы на вопросы, позволяя все обдумать. И плевать, что где-то там, далеко, слышны крики, ведь нужно всего лишь протянуть руку, дабы узнать ответ. Он не читал чужие мысли, не смотрел воспоминания. Почему? А Зачем? Проще было глянуть  глубь себя, увидев на самом дне клетку, где заперт зверь, что медленно заражал каждого Ноя своими желаниями. И нечто странное охватывает тело, подобно холодным железным цепям, что прикованы были к полу на другом конце. Что бывает, узри ты свою истинную сущность? Страх, превозношение, презрение, гордость? У каждого свое понимание, вот только почему-то каплю отвращения у него вызывал этот звериный оскал, ведь он так тянул к себе, так и прося притронуться, утонув.
И тут новая вспышка, теперь уже не окровавленные цепи, а несколько старых, порванных картинок мелькнуло перед глазами, и всего руку надо было протянуть, дабы прикоснуться к этому яркому моменту. Четырнадцатый. Всегда веселый, задорный, с нелепой улыбкой на губах, как и у графа… И этот мальчишка лыбится, говоря о чем-то, одновременно водя пальцами по пианино. Но не было в этом движение обычного желания стереть пыль или почувствовать дорогое дерево под ладонью. Нет. Скорее это было похоже на любящего хозяина, что вернулся домой и теперь здоровается со своим любимцем. А потом была музыка, долгая и очень печальная мелодия, придуманная просто так. И слова, что замерли в памяти, являясь ответом на его вопрос.
«Я каждому написал мелодию, ведь музыка, созданная из ни откуда, является отражением души. Жаль, что твоя получилась печальной и… одинокой…»
Мальчишка. Всего лишь ребенок, что с легкостью заставил его улыбаться, уверенно ведя вслед за собой. Как жаль что в тот момент, когда свершилось предательство, не было сомнений в пустых головах и набросились шакалы на музыканта, не обдумав слова Графа. Наверное, это было больно, видеть, как семья отворачивается от тебя, грезя убить, вырвав сердце. Хотя, можно ли было называть таких же марионеток братьями, ведь, по сути, они всего лишь попали в одну лодку, правит которой Граф. А четырнадцатый вырвался… Погиб, но сбежал с тонущего корабля, на прощание, подарив странную улыбку. Вот только не далеко он смог уйти, ведь в конечном итоге снова тут, перед глазами, в другом теле, с другими стереотипами, но… Кто знает, может, все таки стоило бы встретить его, ведь осталась пар вопросов, которые хотелось бы задать, и, наверное, главным был бы «Почему».
Но тут где-то совсем близко и так далеко раздался смех с нервными нотками, источником которого был тот, вокруг кого столь долго витали его мысли. Благо, Граф не умел читать их, да и памятью чужой не видел, как, к примеру, он или суд.
«Мудрость-кун, будешь много знать, скоро состаришься»
Он лишь фыркнул, окончательно выбравшись из своего маленького мирка, где были высокие стены и громадная дверь, что блокировала любого, кто посмел бы вмешаться в чужие раздумья. Ну что тут ответить? Не говорить же… А хотя почему бы и нет?
- Порою лишь по лица выражению можно догадаться, о ком мысли его владельца.
Вздохнув, он глянул вверх, на серую прядь, что упала на его лицо, прикрыв глаз. Ну что за безобразие, видно, сегодня все так и норовило выбить его из колеи, заставив рвать и метать… Сюда бы экзорциста…
- Мудрость-кун, нехорошо бить чужую посуду. Что за воспитание.
В ответ тот лишь нахмурился, более ничем не выдавая своего недовольства затрагиванием этой темы. Ну, зачем ворошить прошлое, особенно если оно столь… даже слово сложно было подобрать. Нет, конечно, он был благодарен за новую «семью» и всякое такое, но все же остался легкий осадок после прошлой жизни. Плевать, что не помнит подробностей, но и в общую картину не поверит, ведь наговорить можно много, но совсем другое дело – увиденное. 
- Нормальное, для приюта, воспитание.
А дальше… Что ж, происходило то, ради чего они и собрались в этой комнатке. Неразборчивый шепот в мысли, горе в радость, крики в мольбы и рождение нового пленника в старом подземелье. Жаль, что еще один попался на крючок, радует, что еще один будет с ними жить. Но какую сторону выбрать ему? Семья или свобода? Сейчас это не важно, ведь подумать времени нет, но потом, когда придет время объяснений, он все для себя решит. Нужно лишь дождаться, когда старый друг вновь откроет свои глаза.

Персонаж: Тысячелетний Граф

Все, что говорил Мудрость, будто бы не достигало ушей Графа. И этому, собственно, было две причины. Первая - наступление последней стадии рождения нового Ноя. Вторая - вынужденное игнорирование слов Пятого Апостола. В висках и без того неприятно стучало, а воспоминания и мысли о Четырнадцатом с трудом удавалось отодвинуть на задний план. Какой смысл разбираться в том, кто прав, кто виноват. И зачем вообще развивать эту тему. В конце концов, ничем хорошим такие разговоры закончиться не могут. И Мудрость должен был это понимать. Неизменно размазывать сопли со слезами по вечносмеющемуся лицу Граф не будет, и сентиментальные рыдания рано или поздно снова превратятся в гнев, и тогда уж точно будет не до разговоров, как обыденных, так и высокоинтеллектуальных. Он был не очень доволен поднятой темой. Все-таки Четырнадцатый - не тот, о ком Графу хотелось думать постоянно. Не потому что хотел забыть, просто было очень трудно и больно вспоминать время проведенное с ним и понимать, что этого больше нет. Даже у общепризнанного Зла, Тысячелетнего Графа, был человек, к которому он в свое время очень сильно привязался. Видимо, без этого никак. Такова уж человеческая натура.
Тем временем личность, лежавшая на кровати, наконец, затихла, и Леро, который на протяжении нескольких минут прятался за внушительных размеров спиной Графа, таки показал свою тыкву из-за плеча Первого Апостола с физиономией полной сосредоточенности. И ему несказанно повезло, попал он как раз на тот момент, когда лицо Рэйвена преобразилось безумием в глазах и хищным оскалом, а кожа его приняла привычный серый цвет. Импровизированные мурашки пробежали по розовой тряпке зонтика, несколько тысяч нервных клеток которого в эту секунду погибли без шанса на восстановление. Он нервно сглотнул, краем глаза глянув на Графа. Впрочем этот толстяк чуть ли не визжал от радости, поминутно хлопая в ладоши и тихо посмеиваясь. Леро застыл, совершенно не зная, что и думать о поведении своего хозяина, а затем снова настороженно посмотрел на Рэйвена. Однако в этот раз обошлось без каких-либо лишений со стороны зонтика, так как Раскаяние Ноя полностью пробудилось, согнав и страшное выражение лица, так напугавшее некогда Леро. Тут ему снова пришлось отойти на задний план, так как в движениях Графа наконец-то появились хоть какие-то изменения. Тысячелетний еще раз внимательно посмотрел на проснувшегося родственника, придерживая тремя пальцами краешек цилиндра, а затем резко встал. При этом стул, на котором он сидел, качнулся и грохнулся на пол, придавив собой Леро, успевшего осознать опасность, однако так и не сумевшего соскочить со спинки стула. Впрочем на его оханья и аханья никто из присутствующих не обратил должного внимания, и зонтику больше ничего не оставалось делать, как прикусив кончик языка, самому освободиться от так внезапно придавившего его стула.
- Добрый вечер, дитя, - любезно произнес Граф, приветствуя своего родственника. Однако вслед за этими вежливыми словами он резко схватил парнишку за локоть и потянул на себя так, что парень в ту же секунду оказался рядом с Графом.
Стоит поздравить Леро, сражавшегося с нахлынувшей проблемой, один на один. После нескольких неудачных рывков ему таки удалось приподнять тяжелый стул и, увернувшись в сторону, взлететь чуть выше. Стул тем временем с глухим ударом снова плюхнулся на пол. Только успел зонтик перевести дух, как загребущая ручонка Графа тут же схватила его и ткнула тыквой в пол по направлению к тому месту, где на стуле сидел Мудрость.
- Мои любимые Акума подсказали мне, будто на кладбище том Чистая Сила объявилась... - резко начал он, будто и позабыв о том, что совершенно другая причина собрала их вместе в этой комнате, - ну что ж... тогда стоит поспешить и не откладывать столь важную миссию назавтра!
Более он ничего не разъяснял, да и зачем, если сейчас они все равно сами узнают. Поэтому он лишь сильнее сжал ручку зонтика, который тут же принял серьезный вид. Как только под стулом, на котором сидел Мудрость, образовался темно-фиолетовый квадрат, Граф "аккуратно", со всей силы пихнул Раскаяние к Пятому, и их обоих в считанные секунды затянул созданный Леро портал. Вместе со стулом они в то же мгновение очутились в Чешском городке, на кладбище которого и происходили странные явления, вызванные Чистой Силой.
Оставшись один (не считая Леро), он бросил короткий взгляд на кровать, на которой некогда лежал Рэйвен, затем на маленькие осколки тарелочки с "очень неплохим" печеньицем и, наконец, на небольшой клин света, растекшийся на полу. Луна неожиданно исчезла за проплывающим густым облаком, а когда снова появилась, в комнате уже никого не было.

===> Зал (Ковчег)